Rambler's Top100

Сайт Яна Ивановича Колтунова

Воспоминания о Юрии Васильевиче Кондратюке.

 

 Новосибирск. Здесь в 1931-33г.г. я работал в Строительном отделе ППОГУ и одновременно по совместительству (тогда это было очень принято) в Проектной Мастерской  Кузбасстрой. Здесь мне как-то в 1932г. сказали, что со мной хочет посоветоваться их сотрудник, и познакомили с Юрием Васильевичем Кондратюком. Это был высокий черноволосый человек, лет на 10 старше меня, с чёрной небольшой бородой и с большими чёрными же глазами. Он проектировал фундамент угледробилки. Угледробилка – небольшое в плане, но довольно высокое кирпичное здание. Юрий Васильевич показал мне свои расчёты. Меня поразил совершенно необычный подход к задаче. Обычно, проектируя фундамент, он собирает нагрузку характерный погонный метр его.

 Юрий Васильевич поступил совершенно иначе. Он определил вес всего здания в целом, добавил к нему вес оборудования и на эту суммарную нагрузку подобрал подошву фундамента.

 Такой подход значительно умнее, чем традиционный. Юрий Васильевич не знал только, сколько весит чистый пол, какой толщины нужно принимать кирпичные стены.

 Мы продолжали встречаться в Кузбасстрое, и вскоре Юрий Васильевич предложил мне сделать для него небольшую работу. Я пригласил его к себе домой. Сделать нужно было проект необычного содержания. Это был шахтный копер в скользящей опалубке. Юрий Васильевич не разумел в расчётах железобетонных конструкций, а это как раз было моей специальностью.

Юрий Васильевич, видимо, хотел предложить этот проект Кузбасстрою, в замену традиционному рамному копру с наклонной ногой – опорой.

 В скользящей опалубке делают обычно элеваторы, и Юрий Васильевич был знаком с этой техникой.

 Копер представлял собой полный цилиндр с эллиптическим планом с тонкими железобетонными стенами. Вверху этот цилиндр переходил к квадратному плану, чтобы дать место наклонному тросу подъёмника. Конструкция понравилась мне опять же за свежесть и новизну. Посчитал я толщину стенок, подобрал арматуру, сделал чертёж, определил расход материалов. Не знаю, что сталось с этим предложением. Наверное, забраковали, как всегда это делается, когда с новой идеей приходит человек со стороны.

 Позже мы встретились с Юрием Васильевичем у Петра Кирилловича Горчакова. Мне предложили помочь им в разработке проекта мощной ветроэлектростанции. Работа делалась на конкурс.

 Я уже знал, что Юрий Васильевич и Пётр Кириллович отбывают в Новосибирске ссылку как осуждённые. Тогда это не было диковиной. У меня было полно знакомых ссыльных: архитекторы Б.А.Гордеев, С.П. Тургенев, инженер М.Я. Мошкунов и другие.

 Ветроэлектростанция (ВЭС) Юрия Васильевича состояла из железобетонного трубчатого ствола, который коническим основанием опирался на масляный подпятник. Ствол имел высоту около 150м. На высоте 120м на стволе был сделан консольный воротник из железобетона. По этому воротнику перекатывался поезд из тележек с вертикальными и горизонтальными колёсами. На этом поезде лежали три наклонные расчалки, удерживающие ствол в вертикальном положении,  допуская его вращение вокруг вертикальной оси, чтобы повернуть сооружение по направлению ветра. На вершине ствола установлено машинное помещение с генератором и ветроколесом с четырьмя лопастями диаметром 80м.

  Юрий Васильевич сам решил несложную задачу оптимального угла наклона расчалок. Если не учитывать провеса расчалок, то легко показать, что наивыгоднейший  угол наклона равен 45 градусам. Чтобы доказать это, нужно составить выражение для веса каната в функции от угла наклона его к горизонту. Взять первую производную и прировнять её к нулю. Юрий Васильевич отлично понимал, что это ещё не всё. Анкерные устройства расчалки тем легче, чем меньше угол их наклона, поэтому следует уйти от оптимума и уменьшить угол наклона. Так и было сделано. Юрий Васильевич сумел ещё, но уже не так ясно, показать, что выгоднее принять вес растяжек, не её стрелой провеса специальной криволинейной вантой, расположенной над основной растяжкой и соединяемой с ней тонкими тросиками или даже проволоками.

 Разговаривать с Юрием Васильевичем было сущим удовольствием. Он был богато наделён чувством юмора. Мысли были острыми, быстрыми, блестящими.

 Я не мог понять, что связывает Юрия Васильевича с Горчаковым. Горчаков иногда над ним подшучивал, Юрий Васильевич был к Горчакову неизменно почтителен. Познакомился я с женой Горчакова Ольгой Николаевной и его дочерью – Люсей. Они очень мило относились к Юрию Васильевичу. Юрий Васильевич любил сладкое, за это его часто вышучивали.

 Юрий Васильевич был знаком и с моей сестрой Валей, она работала копировщицей в Кузбасстрое.

 Проект был отправлен в Москву. Довольно скоро Юрий Васильевич и Горчаковы уехали из Новосибирска.

 Харьков. В июне 1933г. я получил от Юрия Васильевича письмо из Харькова с сообщением, что проект ВЭС признан на конкурсе лучшим. Юрий Васильевич приглашал меня принять участие в разработке технического проекта и приехать для этого в Харьков. Юрий Васильевич и Горчаков уже работают в Харькове в институте Промэнергетика.

 2 июля 1933г. я приехал в Харьков. Юрий Васильевич и Горчаковы жили в гостинице на Сумской улице. Здесь же и меня поселили.

 Своё увольнение из ППОГУ я не оформил (боялся, что не пустят), поэтому тут же пришлось писать в Новосибирск ходатайство о моём увольнении. Горчаков был мастер писать такие бумаги. Он раздобыл целый особняк на той же Сумской. Это было чудное здание из одной большой комнаты, в которую зимой поставили большую железную печку. Здесь мы и начали делать технический проект. Откуда-то появились сотрудники: Л.А. Лившиц, Казеев, К. Шеманский, механик А.А. Дананский и другие, всего человек 6-8.

 Скверное это было время. На тротуарах, ступеньках лестниц сидят голодные люди от дряхлых стариков до ручных детей. Они опухли от голода и обильно украшены зелёнкой. Клянчат кусочек хлеба. Для меня с женой вскоре нашлась комната в пригороде Лыповый Гай. Утром идёшь перелеском на вокзал. Лежат десятки трупов, их складывают на грузовик. Поперёк Сумской улицы протянуто красное полотнище «Спасибо товарищу Сталину за счастливую жизнь».

 Кроме служащей карточки Пётр Кириллович отхлопотал нам столовую, где мы обедали (на это он тоже был мастер). Постный «супчик» и «бифштекс» из рубленого … хлеба, но главное это кусок настоящего хлеба. Голодающие всю ночь стоят в очереди за хлебом. Длинный, длинный хвост. Люди стоят плотно друг к другу, чтобы никто не мог втиснуться. Иногда от плотного сжатия очередь теряет устойчивость и выпучивается в сторону, люди падают.

 Эти мрачные картины и подтянутые животы не портили нашего настроения. Работа ладилась. Мне пришлось делать все строительные чертежи и рассчитывать и вычерчивать и копировать. Очень трудно давалась динамика. Юрий Васильевич считал совершенно необходимым рассматривать динамическое действие ветровой нагрузки. Он отлично чувствовал, что порывы ветра могут вызывать усилия, совершенно отличные от усилий при статическом действии ветра, но помочь мне в расчётах не мог, так как теории колебаний не разумел.

 Мне же пришлось считать и конструировать ветроколесо и воротник башни с тележками. Юрию Васильевичу понравилась конструкция поезда тележек под расчалки, которую я придумал.

 У Юрия Васильевича появилась новая мысль: поставить на ствол второй агрегат с ветроколесом под расчалками. Удвоить мощность ВЭС!

 Одновременно с нами в Промэнергетике разрабатывался другой конкурсный проект ВЭС. Мощность нашей станции удваивается! Вот «сюрприз» нашим конкурентам! Но это нужно держать пока в секрете. Всё это подогревало наш энтузиазм. Какие-то изменения внёс Юрий Васильевич в электротехническую часть. Помню разговоры о «вращающемся статоре» и «неподвижном роторе», но в суть дела я не вникал. Вместо 5000кВ. в агрегате стало 6000кВ., а всего 12000кВ.

 Как-то в воскресенье мы все большой компанией поехали за город купаться. У Юрия Васильевича была знакомая, у которой мы остановились и пили чай. Юрий Васильевич не признавал никаких спиртных напитков, даже пива.

 - Раз попробовал, убедился, что голова хуже работает, глупости это.

 Юрий Васильевич был крепкий, жилистый, прекрасно плавал в отличие от Горчакова, который насмешил нас: надел дамские панталоны вместо трусов и ладошкой плескал себе воду на толстый живот. Шуму и смеху мы произвели в этом пруду очень много.

 Помню, Юрий Васильевич недоумевал:

 - Что за идиотство – «отдыхание». Как это можно пребывать в полном бездействии длительное время?

 Я думаю, что за всю свою жизнь он не имел ни одного отпуска.

 Про Циолковского он рассказывал:

 - Слишком много почестей и никакого дела. Даже модель дирижабля не могли        построить.

 Появился указ об учёных степенях и званиях. Юрий Васильевич говорил мне:

 - Сделайте всё, что сможете, добивайтесь учёной степени. Жить куда легче.

 Его тогда уже досаждали разные учёные, которых он звал «старперы». Помню какого-то Шателена.

 Получили мы все впервые паспорта.

 - Паспорт нужно беречь как зеницу ока. Отдам левую руку за паспорт.

 Видимо освобождение из ссылки принесло много хлопот и неприятностей.

 В феврале 1934г. технический проект был закончен. Я сподобился вычертить перспективу, отмыть её сепией, на пейзаж духу не хватило.

 Москва. Все, вместе с проектом, поехали в Москву. Я приехал в марте и определился на работу на строительство вагоноремонтного завода в Лианозово. На первых порах мы с женой жили в проходной будке, в крохотном клоповнике. Потом нас поселили в специально построенном по моему проекту щитовом бараке: в первом этаже – строительная лаборатория, я её начальник, на втором – большая комната с террасой и крохотная кухня. Здесь бывал у меня Юрий Васильевич.

 Проект поступил в специальную экспертную комиссию под председательством академика Б.Г. Галёркина. Осенью 1934г. мне пришлось поехать в командировку в Ленинград с претензиями по проекту завода, который мы строили. Юрий Васильевич попросил меня встретиться с экспертами по проекту ВЭС. Я встретился с инженером Голушкевичем, давал ему разъяснения по динамическим расчётам. К моему изумлению, как мне показалось, расчёты он признал удовлетворительными.

 В ноябре 1934г. Юрий Васильевич вручил мне письмо, напечатанное на четвертушке.

 Штамп: «Центроэнергострой. Москва. Неглинная, 6/2» инженеру Никитину Н.В. Москва,  Савёловская линия, ст. Лианозово. Строительство Вагоноремонтного завода.

 Ввиду того, что Вы принимали активное участие в составлении проекта мощной Ветроэлектростанции в 1932г., просим Вас в качестве руководителя строительной группы, с окладом 900 рублей в месяц, принять участие в составлении рабочего проекта мощной Ветроэлектростанции 10000кВ. для Крыма.

 В случае Вашего принципиального согласия будет возбуждено ходатайство об увольнении Вас с места Вашей теперешней работы. Управляющий Центроэнергостроя (Г. Д. Цюрупа) – подпись – 16. 10. 1934г.

 В марте 1935г. я перешёл на работу в Центроэнергострой. Здесь на Неглинной расположилась небольшая группа проектировщиков. Из Харькова приехал Л. А. Лившиц, появились новые люди, в частности Б. А. Злобин, которому для дипломного проекта пригодилась перспектива ВЭС, которую я изготовил в Харькове.

 Начали мы рабочие чертежи, и сразу началась новая экспертиза. (В двадцатых годах была издана книжечка Г. Форда, в которой он писал: если я хочу отклонить под благовидным предлогом предложение, я передаю его экспертам).

 Металлисты критиковали железобетонный ствол. Но работа себе шла. Не ожидая необходимых исправлений, мы выдали на-гора рабочие чертежи фундамента. Это такое немудреное коническое массивное сооружение. Наши сотрудники жили уже в Крыму и умудрились на Ай-Петри соорудить этот фундамент.

 В Москве П. К. Горчаков получил (через С. Орджоникидзе) отдельную квартиру. Юрий Васильевич ютился по углам частных квартир. Мне пришлось уехать жить в Загорск. Здесь у нас образовался филиал проектной квартиры: Б. А. Злобин, К. Шеманский, Чернов. Здесь мы и работали, выезжая за зарплатой в Москву. Юрий Васильевич часто бывал в Загорске. Штаб был в моей квартире на Трудовой улице. Сохранилось несколько фотографий. Все обещали нам квартиру в Москве и никак. В Центроэнергострое появился наш конкурент, некий инженер Дзюба. Он тоже разрабатывает ветроэлектростанции, но поменьше и без железобетона, сотрудников у него нет, поэтому он делает эту работу нашими силами. В те времена возможна была такая ситуация: работать в двух отделах одной и той же конторы и получать две зарплаты. Деньги нам нужны. Квартира стоит  дорого, да и жизнь в Загорске тоже. Переделывается проект ветроколеса, вместо 4-х лопастей – 3. Пытаюсь сосчитать влияние вращающего колеса на усилия в стволе. Теперь-то я знаю, что это сложнейшая задача, которую для самолётов решали экспериментальным путём. Тонем в трудностях. В феврале 1937г. умер С. Орджоникидзе, который был энтузиастом мощных ВЭС и который оказывал этому делу большую поддержку.

 Юрий Васильевич начинает сдаваться и соглашаться с тем, что нужно начинать с меньших ВЭС и постепенно увеличивать масштаб. Это уже совсем другое дело и это означает, что Юрий Васильевич потерпел поражение. Конечно, это было большим ударом для него. Ничего он не добился: ни положения, ни квартиры и даже пришлось отказываться от своего последнего детища – большой ВЭС.

 Наша контора преобразуется в ПЭК – ВЭС. Видимо, это означает: проектирование экспериментальных конструкций.

 У ПЭК – ВЭСа был под Москвой полигон. На этом полигоне Юрий Васильевич организовал исследование ветровой нагрузки. Он смеялся над записями скорости ветра по крошечному прибору.

 - Нужно иметь представление о действии ветра на большое сооружение. Скорость ветра может быть совершенно разной в двух точках на расстоянии полметра.

 На полигоне был сооружён прибор, имеющий в своей основе шарнирный квадратный лист фанеры со специальным противовесом, обеспечивающим ему период колебания в 1 секунду. Колебания этого щита фиксировались самопишущим прибором и позволяли получать представление о действии ветрового потока на объект с площадью сопротивления в 2м2. Юрий Васильевич самолично монтировал и снимал показания с этого прибора.

 Я уволился с 1 сентября 1937 года и поступил на работу в Проектную Мастерскую Строительства Дворца Советов, где вскоре получил квартиру.

 Юрий Васильевич хотел сохранить связи со своими сотрудниками. Предложил мне написать указания о динамических расчётах. Я делал эту работу в вечернее время. Тогда для этого не требовалось разрешения.

 Изредка приезжал в ПЭК ВЭС, показывал работу Юрию Васильевичу, сдавал в оформление, но даже это было уже. Неоформленная работа валяется у меня по сие время.  ПЭК ВЭС была в состоянии агонии. Дзюбу арестовали.

 Я пытался получить авторское свидетельство на систему регулирования ветроколёс. Сохранился положительный отзыв об этом изобретении от Юрия Васильевича и отказ от экспертизы.

 Вскоре на моей новой работе мне напомнили о нашей ВЭС. Председатель государственной экспертной комиссии по рассмотрению проекта Дворца Совета академик Б. Г. Галёркин захотел иметь расчёт здания на динамическое действие ветра, по его указанию разыскали группу, проектировавшую ВЭС, а оттуда их направили на новое место работы Никитина – Проектную мастерскую Дворца Советов. Мне предложили, за отдельную плату выполнить динамический расчёт здания Дворца Советов на ветровую нагрузку, что я и исполнил, передав расчёт профессору И. М. Рабиновичу.

 Вскоре после начала войны кто-то сказал мне, что Юрий Васильевич пошёл добровольцем в ополчение и его сразу же и убили. Мы все тогда записывались в добровольцы, но инженерам, представляющим какую-нибудь ценность, выдавали броню и отправляли в эвакуацию.

 Зимой 1942 года в Новосибирске на концерте Ленинградской филармонии я встретил В. П. Ветчинкина, мы вспомнили Юрия Васильевича и пожалели о судьбе покойного.

 Печальная судьба инженерного гения без призвания.

 

Н. Никитин

25 июня 1972г.

гор. Москва